Молодежи и спорта украины
Скачать 2.79 Mb.
|
| 1. Этот гедонистический тупик, – острейшая проблема бытия человечества ХХI века. Следующий сюжет натуралистической этики связывается с утилитаристской теорий. Утилитаризм (от лат. utilitas – польза) – продукт более поздний. Он возник в Великобритании в ХIХ ст. Утилитаризм как этический принцип признает основным источником нравственности «естественное» в человеке, а единственной достойной целью моральной деятельности – достижение наибольшего количества счастья для наибольшего числа людей. Основатель утилитаризма И.Бентам полагал, что все человеческие поступки имеют общим знаменателем пользу. Она есть цель и норма поведения, обеспечивающая как индивидуальное, так общественное счастье и благополучие. По большому счету, утилитаризм сводит моральный выбор к калькуляции выгод и потерь, которые влекут за собой те или иные поступки. Прежде чем совершить благодеяние, субъект должен подсчитать тот полезный эффект, которое оно принесет собой другим людям (их наибольшему числу). Недаром этику утилитаризма называют «моральной арифметикой». Другой представитель этой позиции, - ученый, философ и общественный деятель Дж.Ст.Милль, высказал идею о том, что ориентация на пользу предшествует всем частным целям человека. Более того, польза как этическая норма важнее справедливости, принципа «не вреди» и заповедей Декалога. Польза – это путь к счастью. Что же касается общества, то сделать счастливыми всех – невозможно, но, вместе с тем, существует путь уменьшения и устранения несчастья из жизни. Главным препятствиями, мешающими счастью людей, он считал: а) себялюбие каждого; б) недостаток умственного развития людей; в) дурные государственные законы. Сам Милль на деле (он был членом Палаты общин Британского Парламента в 1866 – 1868 г.г.) пытался решать эту задачу. Мотив счастья, определяющий содержание утилитаризма, позволяет различать утилитаризм и узкий практицизм, который «замкнут» на эгоистический расчет или выгоду. Дальнейшее развитие натуралистической этики связано с ее трансформацией, с ее последовательным онаучиванием. Бурный рост науки Нового времени дал возможность произвести новые обобщения, в т.ч. в области этики. В ХIХ ст. Г.Спенсер, Ч.Дарвин, П.А.Кропоткин и др. пытались доказать гипотезу о том, что мораль является моментом развития биологической (природной) эволюции; что в ходе становления собственной природы человечество прошло длительный фазис отбора на моральность (напр., на альтруизм); что т.н. социальные инстинкты получены человеком (как и др. «социальными» животными) от природы, но они преобразуются в социальной среде – в нравственные навыки и качества. В ХХ веке натуралистическая этика (=эволюционистская этика) пошла по пути изучения эволюционной (генетической) предзаданности поведения людей. Так, представитель этологии (науки о поведении животных), лауреат Нобелевской премии Конрад Лоренц осуществил описание психофизических механизмов поведения животных и человека. Он назвал человека Двуликим Янусом, единственным существом, способным с воодушевлением посвящать себя высоким целям, но вынужденного для этого организовывать свою физиологию поведения, «звериные особенности которой несут в себе опасность…»1. Несколько в ином ключе ту же проблему, т.е. проблему согласования (коэволюции) генетической и культурной программ, в которые вовлечен человек, пытаются решить представители социобиологии (Э.Уилсон, Ч.Ламсден, М.Рьюз, В.Эфроимсон). Они указывают на то, что механизмы эволюционного отбора могут эффективно «сработать» в определенной социальной среде, где предрасположенность к морали примет форму моральной функции. Для этого в обществе должны быть созданы гибкие правила управления генетической программой человека, например, его «эгоистическим геном». В идеале, коррекция механизмов эволюционного отбора направлена на устойчивые чувства альтруизма, обязанности и кооперации. Однако реальная практика говорит об обратном. Считается, что естественный отбор зависит не только от наличного генетического разнообразия, но и от разнообразия окружающей среды: «чем больше разнообразие этих двух факторов, тем выше интенсивность отбора»2. В свете этого положения любопытно посмотреть на тех субъектов, которых плодит и клонирует «цивилизация капитализма». Они сверхэгоистичны, деловиты, прагматичны, склонны к достижению успеха, холодны и эмоционально черствы, нацелены на войну «все против всех»...3. По большому счету, этот тип человека, метко названный А.А.Зиновьевым «западоидом», вовсе не способен к конструктивному диалогу с представителями иных культур и социумов, тем более не готов к отказу от достигнутого уровня жизни. Поэтому, вопрос о позитивном канале этико-антропологической эволюции остается открытым. 3. Религиозные и идеалистические системы нравственности. Приступая к рассмотрению этого класса учений, следует вспомнить о том, что религиозное мировоззрение, а также мировоззрение, основывающееся на идеальных, сверхчувственных факторах, имеет собственную специфику. Она связана: либо с представлением о Боге как источнике всякой нравственности; либо идеях-образцах для подражания и воплощения в жизни (в частности – идеей блага у Платона); либо о надчеловеческим (по характеру) моральным законом; либо о «работе» Мирового Духа в социальном и индивидуальном масштабах; либо о добре как идеальной, но конкретной форме жизнеутверждения;либо об индивидуальном сознании, полагающем нравственные ценности и, тем самым, достраивающем мир до совершенства. Специфика религиозно-идеалистического миропонимания как раз и проявляется в моральной сфере, где аккумулируется понимание абсолютных ценностей и идеалов жизни: примат вечного над временным, добра над злом, правды над кривдою, справедливости над ее антиподом, свободы над духовным рабством и т.д. Знакомство с религиозными системами морали и этики мы предлагаем начать с конфуцианства. Конфуцианство, помимо того, что оно – национальная религия Китая, интересно в качестве этической доктрины, предложенной Кун Фуцзы (Конфуцием). Этот учитель китайской нации предложил этико-политический проект организации социоприродного пространства, где все отношения между людьми тщательно проработаны, кодифицированы и предложены в качестве непреложной системы норм. Конфуций мыслил мир иерархически, т.е. разбивая его на ряд уровней, восходящих к высшей инстанции – Дао. Дао (кит. – путь, дорога, закон, порядок) – это этико-эстетическая категория древнекитайской мысли, отражающая высшую точку иерархии – Небо, но не как природную (физическую) реальность, а как нравственный абсолют, закон. Дао спроецировано на общество, а общество строится и развивается, следуя высшему и совершенному. «Сыном Неба» является правитель, главная функция которого, – распоряжаться вверенным ему обществом (государством), адекватно «воле» Дао. Он справедливо правит большой семьей и служит Небу как главный священник (распорядитель ритуала). Ему вверена наибольшая собственность, даны наибольшие полномочия и на нем – самая большая ответственность. Князья, сановники, чиновники и простой люд, располагаясь по иерархии ниже, наделены убывающими привилегиями и полномочиями. Данная модель описывается при помощи нескольких категорий, главная из которых – «ли». «Ли» – это строгая соразмерность уровней социальной организации, плюс строгие рангово-иерархические различия. «Ли» тесно связан с ритуалом, т.е. системой особых символических действий (от рождения – до погребения), с помощью которых осуществляется регуляция и корректировка поведения людей в государстве и семье. Ритуал призван воздействовать на чувства людей (радость, гнев, скорбь, страх, любовь, отвращение, вожделение), пробуждая в них нравственные качества. Из них наиболее известны «жень» – человеколюбие или человечность; «чжун» – преданность тем, кто старше по рангу и положению; «и» – справедливость, устанавливаемая по долгу; «сяо» – сыновья почтительность, связывающая людей в единый род. Выработкой этих качеств заняты все без исключения члены общества. При помощи «ли» они вспахивают свои чувства, а затем собирают урожай в виде «жень». «Жень» или человеколюбие является внутренней морально-психологической установкой на любовь к людям. Она воспитывается (прививается) человеку от рождения при помощи комплекса мер: ритуала, музыкой, стрельбой из лука, управлением колесницей, письмом и счетом. Однако, самое важное найти именно нравственную точку опоры внутри, такую точку, которая бы соответствовала Дао. Поэтому категория «жень» тесно связана с «золотым правилом нравственности». В формулировке Конфуция оно звучит: «Чего себе не пожелаешь, того не делай другим»1. Исполнять это правило нужно всем, но лишь немногие из людей – «благородные мужи», - достигают нравственного совершенства и гармонии. Длительный путь поиска совершенного человека завещал Конфуций в своих «Беседах и рассуждениях». После Конфуция его ученики и последователи продолжили развитие этических взглядов учителя. Буддийская этика также представляет особый интерес, поскольку в ней сосредоточены ценностно-мировоззренческие установки по преодолению несовершенства жизни. Учение Сиддхартхи Гаутамы явилось антитезой брахманизму (индуизму) – с его развернутой культовой практикой; с другой стороны, буддизм преодолевал крайности аскетики джайнизма, настаивавшего на особом образе жизни. Буддизм вобрал в себя многие из сложившихся религиозно-мифологических представлений Древней Индии, поэтому обратимся к ее культурному контексту. Общий тезис всех религий, чья родина – Индия, состоит в неприятии существующего жизненного порядка. Все в мире, включая богов, людей и обитателей ада, подчиняется жесткой причинно-следственной связи. Она не дает никому шанса обрести счастье или состояния, близкие к нему. Круговорот жизни (сансара) – бесконечный переход от одного существования, - к другому, оплачивается (для всех) столь же бесконечными страданиями. Нравственное совершенствование и порочность формируют карму (результирующую опыта прошлых жизней, своеобразный закон воздаяния), тем не менее, не делают живые существа (человека) свободнее и счастливее. Разрыв и выход из цепи перерождений – центральный мотив религиозно-философских исканий Индии. Буддизм здесь не исключение. Гаутама предлагает свой вариант «выхода», связанный с интерпретацией бытия мира, человека и целей жизни. В своих «четырех благородных истинах» он фиксирует: состояние мира и существ, обитающих в нем - страдание; причину страданий – жажду (желание); возможность избавления от страданий, упраздняя причину; восьмишаговый путь к подлинной реальности (нирване). Если вдуматься в содержание «шагов» этого пути, то мы увидим их явную этическую окрашенность. Например, шаги с третьего по седьмой сконцентрированы вокруг идеи совершенства главных качеств и функций человека: помыслов, речи, дел, жизни. Отсюда вырастают упреждающие запреты (табу) на ряд действий обычного человека (не убивать, не красть, не лгать и т.д.), а затем и монаха (не спать на мягких постелях, не допускать излишеств в пище, не петь и танцевать и т.д.). Подобные дисциплинарные моменты отвлекают от страстей и настраивают на праведный путь – Дхарму. Кроме Дхармы, буддистская традиция признает наивысшей ценностью личность самого Будды плюс Сангху (общину). Поэтому разработанное в буддизме учение о грехе отражает избранные приоритеты. К смертным грехам относятся: развал общины; убийство учителя (архата); убийство отца или матери. В число грехов, близких к смертным, занесены: осквернение архата или матери; убийство бодхисатвы (святого); воровство собственности сангхи; разрушение буддийского реликвария. Основным нравственным законом буддийской этики, законом, регулирующим поведение людей, служит «золотое правило нравственности». В «Дхаммападе», где собраны изречения Будды, говориться о недопустимости ненависти в межчеловеческих отношениях, и о вечном торжестве любви над ненавистью. В буддийской традиции любовь трактуется как умение сострадать всему живому, умение соучаствовать в духовной трансформации людей и природных явлений. Теперь остановимся на т.н. теистических (от греч. - Бог) этиках. Данная подгруппа этических программ основывается на идее о том, что источник морали и нравственности – сам Господь Бог. А человеку вменяется выполнение ниспосланных свыше норм. Этика Ислама как мировой религии вырастает из вероучения и пронизывает собой не только культ, но и все стороны повседневной жизни мусульман. Ислам основывается на «Коране» (священном писании), сунне (предании) и шариате (этико-правовом своде правил). Все эти источники веры и нравственности даны Аллахом раз и навсегда, и требуют к себе особого, осознанного отношения. Главный источник Ислама – Коран, предлагает видеть в Аллахе нравственные атрибуты (всемилостивый, милосердный и т.д.) и предписывает верующему покорятся воле Всевышнего, как наивысшей благой воле. Этот момент, связанный с предопределением вовсе не означает, что люди не должны нравственно совершенствоваться. Напротив, отношения в семье, обязанности между родственниками, круг полезных и достойных мусульманина занятий, отношение к иноверцам, занятия торговлей, наконец, запреты, - прописаны в качестве руководств к действию. Так, шариат (букв. правильный путь) дифференцирует все поступки на пять категорий: 1) обязательные; 2) желательные; 3) дозволенные; 4) недостойные; 5) запретные1. И в земной, и в загробной жизни человек, действующий неоправданно с точки зрения норм Корана, Сунны и собственно шариата, - будет нести суровые наказания. Среди наиболее тяжких (перед Аллахом, и как отклонение от нравственно-правовых норм мусульманства) считаются: многобожие, вероотступничество, детоубийство, прелюбодеяние, воровство, ростовщичество и пьянство. Предостерегая людей от заблуждений и нравственных падений, Ислам дает и позитивную программу их совершенствования. Поскольку целью жизни мусульманина считается «исхан» – внутреннее преображение человека, то соразмерно цели подобраны и средства. «Пять столпов Ислама» являются не только вероучительными и культовыми установками; они выполняют роль нравственных регуляторов – на пути приближения к Богу. Напомним, что молитва (и обязательное омовение), милостыня (свидетельствующая о нравственном качестве – щедрости), пост (как практика непорочности), паломничество (подготовка к загробной жизни) и священная война (в первоначальном варианте воспитывавшая добродетель мужества), выполняют свою функцию, – последовательной подготовки души верующего к совершенному бытию. На очереди христианская этика. Термин «христианская этика» является собирательным для этических учений всех ветвей христианства: католицизма, православия и протестантизма. Остановимся на общем, а затем, на особенном в этической программе христианства. Но прежде чем сделать это, вспомним, что само христианство имеет смысловой корень или основание в «Ветхом завете», в его этических установках и нормах. Не даром считается, что учение о спасении человека сформулировано и развито в Декалоге, пророчествах о прощении (Иер. 33: 8), о Новом Завете (Иер. 31: 31 - 33), о новом сердце и новом духе человека, предназначенном для общения с Богом в Царствии Божием (Иер. 36: 25 - 27)1. В этическом плане наиболее интересен «закон Моисея», или «царский закон», данный Богом – через Моисея – израильскому народу на горе Синай. В предложенных 10 заповедях дан своеобразный духовный регламент отношений человека к Богу, к ближнему и к самому себе. Итак, обратимся к первоисточнику: 1-я заповедь: «Я, Господь Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будут у тебя других богов пред лицем Моим»; 2-я заповедь: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что на воде ниже земли; не поклоняйся и не служи им...»; 3-я заповедь: «Не произноси имя Господа Бога твоего, напрасно...»; 4-я заповедь: «Помни день субботний, чтобы святить его...»; 5-я заповедь: «Почитай отца твоего и матерь твою, чтобы тебе было хорошо и чтобы продлились дни твои на земле...»; 6-я заповедь: «Не убивай»; 7-я заповедь: «Не прелюбодействуй»; 8-я заповедь: «Не кради»; 9-я заповедь: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего»; 10-я заповедь: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни поля его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его, ничего что у ближнего твоего» (Исх. 20: 17)1. Переходя к анализу этих фундаментальных заповедей нужно учесть одно обстоятельство. В свое время британский богослов и писатель Ф.В.Фаррар высказал мнение о том, что «все остальное в Священном Писании является лишь дополнением к нему (закону – Д.М.)2. Тем не менее это мнение справедливо лишь отчасти. Прежде всего речь идет о неукоснительном соблюдении закона (всех десяти предписаний), ибо нарушение хотя бы одной ввергает человека в полное беззаконие3. При этом весь Новый Завет чтит Ветхий Завет, полагая что «конец закона – Христос» (Рим: 10: 4). Логика процесса эстафеты Заветов такова, что закон уступает место благодати, жесткий регламент – всепокрывающей любви и милосердию. Подчеркну, что в качестве моральной доктрины христианство универсально, поскольку, во-первых, в нем провозглашен принцип этического равенства всех людей (в их отношениях к Богу, который любит все свои творения), принцип, отменяющий прежние национальные, имущественные, половые и иные рамки; во-вторых, в христианстве провозглашена решительная борьба с порабощенной грехом частью природы человека: с первородным грехом и индивидуальными прегрешениями (к т.н. «смертным грехам» относятся: гордость, скупость, нечистота, зависть, невоздержанность, гнев, лень); в-третьих, христианство призывает человека встать на путь добродетели, предлагая ему соблюдать заповеди «блаженства» (Мф. 5: 3 - 14). В их число входят: духовная нищета, кротость, алкание и жажда правды, «стояние» за правду, милосердие, миротворчество, сердечная чистота. В отличие от иных моральных и этических систем древнего мира, здесь человеку предписывается преодолевать зло добром, не отвечать насилием на насилие, любить врагов. Заповедь любви, данная Иисусом Христом людям в Новом Завете (Мф. 22: 39), имеет принципиальный характер. Хотя она и была известна ранее (Лев. 19: 18), все же ее содержание можно уяснить, зная земной путь Христа, своей жизнью и крестной смертью давшего урок божественной любви4. В отличие от античных представлений о любви (любви как -е, или любви-дружбе - -и), в христианстве любовь предстает в виде , - жертвенной любви-самоотдачи (Сын Божий из любви к людям принимает человеческий образ и распинается за человеческие грехи, взяв это бремя на себя), самоуничижаясь () ради спасения рода человеческого, в пределе – всякой страждущей твари. Эта любовь Божия обращена ко всем людям, включая последних грешников, и, следовательно, она воплощает в себе наивысшую нравственную мудрость и свидетельство о благодати. Апостол Павел дал наиболее точное определение христианской любви, указав на ее главные, отличительные черты: она долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозноситься, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит (1 Кор. 13: 3 – 8). Вообще же любовь и «есть исполнение закона» (Рим. 13: 10), приведение его к невиданной ранее духовной высоте. Соблюсти заповеди любви к Богу и к ближнему непросто (недаром Христос предлагает притчу о богатом юноше (см.: Мф. 22: 39)). Ее соблюдение, как и культивирование двух других христианских добродетелей – веры и надежды, - трудный путь познания в себе «внутреннего» человека. «Внешнему» же человеку необходимо вначале усвоить: а) нормы, совпадающие с естественным законом разума (почитание родителей, запрет на убийство и воровство); б) нормы, не противоречащие закону разума, но целиком к нему не сводящиеся (напр. заповедь о непротивлении злу силой или о любви к врагам). Кроме того, переходу из состояния «внешнего» человека, - к «внутреннему» или духовному человеку, - способствует исполнение «золотого правила нравственности». В Новом Завете оно звучит так: «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Мф. 7: 12). Если кратко охарактеризовать этические позиции трех ветвей христианства, то следует учитывать их доктринальную эволюцию, в соответствии с которой менялись и моральные требования к человеку. В католицизме основной блок этических взглядов конституировался в эпоху средневековья. Они связаны с теоретической и практической деятельностью папы Григория I, Бенедикта Нурсийского, Франциска Асизского, Фомы Аквинского, Бонавентуры. Ими были разработаны общие положения монашеской аскетической жизни, монастырская трудовая этика, теория добродетелей и пороков, учение о праведном пути к Богу, теория ценностей. Эта традиция была продолжена в неотомизме. Центральной проблемой католической этики можно считать проблему согласования разума и веры на почве Откровения, данного людям свыше. Все жизненные принципы и установки, реализуемые в земной действительности, должны быть ничем иным, как реализацией христианской нравственности (отношение к себе, к ближнему и к конечной цели бытия – к Богу). Следуя благим намерениям и утверждаясь в них, человек, рано или поздно, получит свыше помощь в виде благодати. Накапливание багажа добродетелей возможно при осознании самих добродетелей. В католицизме принята их рациональная трактовка. Фома Аквинский, следуя за Аристотелем, показал, что добродетели – это наклонность воли человека к осуществлению блага, понимаемого по-христиански. Он считал, что благоразумие, справедливость, мужество и воздержание образуют нравственный стержень личности, готовят его к встрече с Богом. Кроме того, в этике католицизма (в особенности после I-го (1870) и II-го (1962 - 1965) Ватиканских соборов, совершился поворот к социальной этике, где нашли свою разработку традиционные проблемы: семейная этика, этика труда и досуга, этические вопросы войны и мира, и проч. Этика протестантизма сложилась в ходе доктринальной эволюции протестанских деноминаций и сект. В трудах М.Лютера, Ф.Меланхтона, У.Цвингли, Ж.Кальвина, Дж.Уесли и др. нашли свое выражение вопросы индивидуальной нравственности верующего протестанта, общие для тех или иных течений моральные императивы. Эти императивы, как доказал в своих работах социолог М.Вебер, предопределили направленность и характер западного капиталистического общества. Остановимся на них подробнее. Согласно Жану Кальвину у каждого человека свой индивидуальный путь спасения. Но парадокс земной жизни состоит в том, что еще до рождения Бог одних избрал к спасению, а других проклял на вечную погибель. Отсюда – особое внимание к собственной избранности. Ее свидетельством являются земные успехи, процветание, удачливость. Но для того, чтобы стать таковым, человек должен пройти школу «мирского аскетизма», т.е. быть особо трудолюбивым, бережливым, невзыскательным, «замкнутым» на собственный успех. Последнее означает недоверие к ближним, часто переходящее в ненависть к тем из них, кто в своей жизни не показал ощутимых материальных результатов. Призрение к нищим – отличительная черта протестантских течений, предающих забвению нищенство как добродетель, сложившуюся в рамках средневековой католической культуры (орден францисканцев). В конце концов, нравственный постулат кальвинизма: «Бог помогает тому, кто сам себе помогает», настраивает на любовь к собственной персоне. Отношения же человека с Богом регламентируются, как считал Ричард Бакстер, подобно тому, как регламентируются отношения кредитора и должника. Место исповеди занимает дневник, куда верующий заносит значимые (по его мнению) сведения о происходящем во внутреннем и внешнем мире. Наступает период калькулируемости заслуг и прегрешений, рационализация нравов, их подгонка под определенные земные стандарты жизни. Поэтому не кажется странным то обстоятельство, что в современном мире наиболее богатые и процветающие государства – это государства, «заквашенные» на протестантском этосе. Ничего подобного мы не найдем в православной этике. В ней не только сохранена мистическая (таинственная, в плане отношений человека с Богом) составляющая, но она поставлена в тесную связь с нормативной составляющей, не претерпевшей с эпохи раннего христианства качественных изменений. Речь идет, во-первых, об этико-нормативном содержании Закона Божия и вытекающих из него нравственных обязанностях; во-вторых, о христианских добродетелях и их противоположности – пороках; о нормативном таки понимании Царства Божия как цели человеческой жизни; наконец, о спасении и связанном с ним духовно-нравственном долге. Православное богословие, а за ним и этика, ориентируют на космологическое понимание происходящих в мире процессов. Это означает, что человек живет и действует в природном окружении, не противопоставляя ему собственное сознание (подобно тому, как в католицизме и протестантизме), а увязывая любой атомарный акт с возможными физическими и нравственными последствиями во вселенной. В отличие от католицизма и протестантизма, замкнутых на социум и индивида, православная этика – это этика Богочеловеческого домостроительства. В жизненном процессе задействованы все, и судьба природно-социального и индивидуального бытия, связаны воедино. Нельзя отдельно (для себя и своих родных) построить счастье, создать приватный мир, который бы окружал мир слез и страданий. Не отгораживание от других, не бегство в свой собственный мирок, а жизнь во имя Божьей правды составляет основу православного этоса. Он связан с бескорыстием, милосердием, и, кроме того, он по-настоящему деятелен. В казалось бы, безнадежно падшем и греховном человеке православный этос призывает видеть образ Божий, милосердствовать к нему насколько это возможно. Далее, православная этика – соборна, поскольку и добрые и злые дела отражаются на всей структуре универсума, а не только отпечатлеваются в душе индивида. В этом отношении, православная этика особое внимание обращает на источники греха (корень всех семи смертных грехов - это гордыня), на способы борьбы с ними, а также на динамику духовного роста человека. Характерно то, что православие делает акцент на любви, «связывающей» воедино Бога, человека и его ближних. Исполнение людьми нравственного закона (Декалога) всегда должно быть дополнено смирением и живой любовью (). Именно упование на всепобеждающую силу любви, делает возможным преодоление греховной природы, неправды, отъединенности людей друг от друга. Только совместно, соборно можно решать и социальные задачи, и готовить себя к Царству Небесному. Среди идеалистических систем нравственности выделим две, которые репрезентируют субъективно-идеалистический и объективно-идеалистический взгляды на природу и сам механизм функционирования морали. Немецкий философ И.Кант развивал собственную этическую концепцию в условиях неустойчивости общественной морали, во времена господства принципа «разумного эгоизма». Люди, подчиняя свою деятельность этому принципу считали, что преследуя свои собственные интересы зряче (разумно), они не будут входить в жесткое противостояние с другими людьми (их интересами). Общество же, основанное на «разумном эгоизме», также заинтересовано в некоторой жертвенности каждого в угоду целому. Но как склонить человека, наделенного свободой, - к уступкам ради других и общества как такового? Данный вопрос не имел адекватного решения в эпоху Просвещения, как он его не получил во время Французской буржуазной революции. Общество все больше хаотизировалось, поэтому И.Кант и предпринял решительные шаги в направлении создания общезначимой и автономной (независящей ни от религии, ни от социально-политической конъюнктуры) этической концепции. Напомним, что кенигсбергский философ развивал рационалистическую теорию познания. Ее он дополнил рационалистической этикой, где главной инстанцией, обязывающей человека действовать в мире нравственно, был «практический разум». Причем, Кант ставил его выше «теоретического», в силу того, что практический разум обращен к порядку свободы (он его призван утвердить), в то время как «теоретический разум» нацелен на познание природы (порядка необходимости). «Практический разум» характеризуется через связь с волей, на содержание и функции которой до Канта мало обращали внимание. Он полагал, что наш разум, ставший практическим, обязан предписать воле вполне определенную направленность (цель), иначе, склонности человека – с одной стороны, невоспитанная разумом воля – с другой, сделают его легкой добычей произвола. Разумная же воля «вырывает» человека из эмпирической (всегда релятивной) среды и возводит его к миру абсолютного. Абсолютным в этом смысле является нравственный закон, «делающий» человека человеком и приложимый ко всем жизненным ситуациям. Для того, чтобы обязать волю действовать разумно, нужны практические принципы. В своей повседневной деятельности люди чаще всего ориентируются на максимы (субъективные принципы воления). Одна из них, например, предписывает “отомстить за всякое нанесенное оскорбление”. Но проблема состоит в том, что исходя из разнообразия человеческих характеров, не всякий станет давать сдачу. Тем более, нет гарантии, что насилие не будет продолжено. Поэтому в основу процесса морального оформления воли должны быть положены объективные практические принципы, те, чье содержание не зависит от характера, эмоциональности, симпатий/антипатий и др. Такие принципы И.Кант называет императивами (от лат. impero, avi, atum, are - повелевать, приказывать). Он подразделяет их на две группы. В первую группу входит гипотетический, вторую - категорический императив. Гипотетический или вероятностный, строиться по схеме: «если хочешь…, ты должен». Например, если хочешь быть сильным, занимайся физическими упражнениями. В этом случае воля опять таки базируется на желаниях (склонностях) человека, а значит, она не будет выводить на общезначимый уровень, ведь одному нравится одно, другому – другое. Поэтому И.Кант заявляет, что только категорический императив обеспечивает моральность как таковую. Следование ему как метапринципу (основному закону чистого практического разума) дает возможность отличить моральный поступок от внеморального. И, кроме того, категорический (безусловный) императив делает шанс состояться подлинной человеческой свободе. Для человека важно то, считал философ, соблюден ли принцип свободы внутреннего законодательства или элевтерономия. Ведь человек – творчески созидающее (мир) и самосозидающее существо. Иммануил Кант предложил несколько формулировок категорического императива. Первая: «поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу всеобщего законодательства»1. Вторая: «поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом»1. К категорическому императиву примыкает практический императив: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству»2. Сформулированный Кантом категорический императив повелевает человеку поступать настолько высокоморально, чтобы его поступок служил примером (нравственным эталоном) в любом фактическом положении. Иллюстрирует свою мысль философ примером. У него был состоятельный друг, который поручил Канту на хранение деньги. Неожиданно друг скоропостижно скончался. Перед Кантом как человеком стоит выбор: либо найти родственников друга и передать сумму им; либо оставить деньги себе; либо, в память о друге, поставить на его могиле памятник. Из трех вариантов только последний отвечает требованиям нравственного закона, ибо воспитанная разумом воля всегда стремится выполнить нравственный долг. Поэтому Кант полагает, что формула категорического императива такова: «должен, потому что должен». Тем самым, человеку вменяется нравственное долженствование в любом эмпирическом жизненном случае, а также ему вменяется рассматривать (во взаимоотношениях) других людей и человечество в целом, как цель саму по себе, но никогда – как средство. Нравственное величие и достоинство человека, по Канту, в желании стать законодателем морального бытия, меняя и себя самого и несовершенный социум. «Ты должен, значит, ты можешь» - призыв, брошенный великим немцем всем людям. При всем своем априоризме, ригоризме и формализме этика Канта сыграла большую роль в дальнейшем развитии этических взглядов. Примером объективно-идеалистической трактовки моральной практики служит этическая концепция крупнейшего русского философа В.С.Соловьева. В историю этики он вошел в качестве разработчика системы нравственной философии. Свою этику мыслитель строил на «первичных данных нравственности», присущих природе человека: чувстве стыда, чувстве жалости и благоговения. Соловьев полагал, что эти три первичные чувства исчерпывают собой весь объем возможных отношений к тому, что ниже его; к тому, что равно ему; к тому, что выше него. В первом случае человек стыдиться собственной животной природы (половая стыдливость, в которой человек выявляет свое сверхживотное значение); во втором, - жалость или симпатическое чувство выражает собой социальное отношение (к себе подобным); в третьем, благоговении или благочестии реализуется отношение к высшему началу, онтологически превосходящему человеческое существо (к Богу, предками, народу, человечеству). Реализуя эти отношения в полной мере, люди могут: а) взять под контроль материальную чувственность (аскетизм); б) солидаризоваться с другими (альтруизм); в) создать мотивацию по внутреннему подчинению сверхчеловеческому началу (религиозное начало нравственности). Из этих отношений (=добродетелей) вытекают как их модификации все остальные. Все они, нужно заметить, образуют некоторое единство, которым (и в природном, и в человеческом, и божественном мире) выступает добро как высшая и безусловная ценность. Реализация добра в жизненном процессе возможна при условии, когда каждый по отдельности и все люди вместе сознают: а) собственное моральное несовершенство; б) наличие объективно данного (в мире) несовершенства; в) необходимость приближения к совершенству (Богу как высшему благу), преодолевая собственное несовершенство. При такой экспозиции понятен смысл безусловного начала нравственности, выполнение которого для полноты личного человеческого и всемирного бытия – обязательно. Категорический императив соловьевской «этики всеединства» звучит следующим образом: «В совершенном внутреннем согласии с высшею волею, признавая за всеми другими безусловное значение, или ценность, поскольку в них есть образ и подобие Божие, принимай возможно полное участие в деле своего и общего совершенствования ради окончательного откровения Царствия Божия в мире»1. Сформулированный философом нормативный принцип подкреплен теорией добродетелей, в которую входят уже известные нам кардинальные добродетели античной этики плюс теологические добродетели христианства. Культивирование всех их (мудрости, мужества умеренности, справедливости, веры, надежды и любви) в перспективе поиска личного совершенства и мировой гармонии и делает человека богоравным существом. Однако, основной упор Соловьев как философ-идеалист делал на добродетели любви, видя в ней и высшую цель бытия, и «положительную избыточную силу», реально соединяющую отдельных людей, народ, народы – в человечество, человечество и Бога, - во всеединство. Соловьевское понимание любви носит подчеркнуто идеалистический характер. Студента мы отошлем к главному тексту философа, написанного на эту тему. Здесь же укажем, что он различал: а) нисходящую любовь (которая больше дает, нежели получает); б) восходящую любовь (которая больше получает, нежели дает); в) уравновешивающую любовь. Любовь Бога к людям или родителей к детям, любовь детей к родителям, наконец, любовь между мужчиной и женщиной, – суть основные варианты любви. Но все они интегрированы в процесс созидания целостного человека и человечества, в гармоничном единстве с природой и Богом. Искомое единство, – прежде всего внутреннее единство, поэтому установление истинно любовного отношения человека к природной, социальной и к всемирной среде, – это задача для человечества в истории. Нравственный же смысл человеческой любви Владимир Соловьев видел в «оправдании и спасении индивидуальности через жертву эгоизма»1. В этом плане она выше и больше чем сознание, поскольку именно последнее (а через него и человеческая телесность), «подтягивается» до решения истинно мировой задачи – соединения со всеми в целостность духовно-материального порядка. 4. Социоцентрические концепции морали. Рассматривая этические и моральные представления, предметно и практически сориентированные на общество и на человека как «животное общественное» (Аристотель), мы остановимся на тех из них, которые стали наиболее влиятельными в ХIХ и ХХ ст. Первая концепция – это концепция добродетелей, предложенная в ряде работ («Необходимые предостережения для тех, кто хотел разбогатеть» (1136) и «Советы молодым предпринимателям» (1748)) известным общественным и политическим деятелем США - Бенджамином Франклином. Став успешным новатором и изобретателем (ему принадлежит идея республиканской формы правления американского государства, изобретение т.н. «газетной утки», конденсатора и громоотвода), Франклин теоретизировал над проблемой успешного и социально активного человека. Эта проблема имела для него, в том числе, и моральную составляющую. Успех и признание другими – определяющие ориентации его концепции. Однако добродетели как практические ориентиры к цели успешности, связаны с нравственным тренингом чувств и ума. Человек должен стать само-строителем, self-made man. Он – творец себя и ответственен перед собой за собственные успехи и неудачи. Разрабатывая свой нравственный кодекс, Б.Франклин по сути предложил модель нетрадиционного человека. Данная модель отражала интересы и чаяния переселенцев из Старого света, переселенцев, отчасти еще не растративших протестантский этос, отчасти, решившихся строить общество нового типа, на иных культурных основаниях (вспомним произведения Дж.Лондона, М.Твена, Т.Драйзера). Модель эта «прижилась» не только на родине ее автора, но позже, уже в наше время, востребована многими людьми, для которых американский образ жизни и соответствующие ему ценности – вещи достаточно привлекательные. Но попробуем вдуматься в комплекс франклиновских добродетелей. В таблице добродетелей Б.Франклина они располагаются в соответствии с определенной логикой:
Как видим, в перечень добродетелей попали различные социокультурные нормы и правила, нравственные предписания и ценности. Эклектичный по составу кодекс включает в свой состав установки и аскетические приемы протестантской (кальвинистской, пуританской) этики – невзыскательность, бережливость и умеренность; кинические, стоические, вообще – античные идеалы – обуздание страстей, спокойствие духа; иудаистскую добродетель – чистоплотность; христианские добродетели – кротости, целомудрия (понимаемого явно не по христиански!); интенции гуманистической морали. Основной (хотя и скрытый) конфликт подобного перечня добродетелей заключается в центрировании добродетельной практики на собственное «я», при слабом (формально заявленном) обнаружении «другого». Так, лежащий в основе этой концепции индивидуализм как мировоззренческий и моральный принцип, существенно ограничивает возможность социальной гармонии в буржуазном обществе. Следующее учение, заявившее свои серьезные претензии на скорое воплощение социальной гармонии стал марксизм. Его основатели – К.Маркс и Ф.Энгельс вошли в историю общественной мысли как принципиальные критики буржуазного общества, его политэкономических устоев (базиса). Элементы, входящие в «надстройку» социальной системы (политика, право, мораль, искусство, философия и религия) их интересовали в связи с прогнозируемым экономическим крахом капитализма. Поэтому они не создали целостной этической концепции, но часто писали и высказывались по проблеме радикального преобразования материального бытия общества и усовершенствования человека. Преодоление противоречий капитализма (несомого им зла, прежде всего - классу пролетариев) возможно путем осуществления мировой революции, смены формы собственности на средства производства, освобождения угнетаемых. Общественная собственность, упраздняющая частную, создаст предпосылки для совместного труда, ради цели процветания всех и развития каждого. Новые общественные отношения (при коммунизме не будет классов) станут определяться принципом социальной справедливости. Уйдет в прошлое частный интерес, мотивация к наращиванию капитала, а значит, эксплуатации трудящихся исчезнет… Данный проект, прорисованный в «Манифесте коммунистической партии» (1848) рисовал контуры нового, коммунистического общества и человека, но также обнажал объективные причины вражды и ненависти членов капиталистического общества. Законы, мораль и религия этого общества – суть «буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы»1. Поэтому, упразднив «буржуазную личность», сведя на нет «буржуазную самостоятельность», подавив «буржуазную свободу», можно рассчитывать на успех в осуществлении этого проекта. Коммунистическая революция, писали они в «Манифесте», «есть решительный разрыв с унаследованными от прошлого отношениями собственности». Помимо этих отношений, революция «самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого»2. Практически весь нравственный опыт человечества должен быть упразднен, ибо на нем лежит печать классово-имущественных отношений. Но страшнее всего то обстоятельство, что всем тем, кто воплощает собой (своей деятельностью и досугом) буржуазность, объявлена война. «Насилие – повивальная бабка истории», – формула К.Маркса, ставшая руководством к действию для коммунистов. Присвоить себе право вершить суд от лица Истории могли ранее великие исторические личности. Теперь речь шла о целом классе - пролетариате, который волевым усилием ниспровергал прежний порядок бытия, взамен предлагая новый. Неся в себе политический радикализм и моральный нигилизм, марксизм стал первой антинормативной тенденцией в европейской и мировой культуре ХIХ, и в особенности, ХХ ст. Обсуждение путей и способов реализации высокой цели коммунизма началось после кончины К.Маркса и Ф.Энгельса. Социал-демократы настаивали на этической коррекции марксизма, считая, что движение к поставленной цели требует к себе внимания со стороны моральной рефлексии. Представители т.н. «этического социализма» обращали внимание на необходимость фундирования марксизма этико-нормативными и правовыми постулатами. Однако марксизм как теория, а затем и практика, развивался в ином направлении. С именем В.И.Ульянова (Ленина) связан наиболее трагический сюжет в истории России и многих других народов, взявших на вооружение «передовое учение». Ленин в ряде своих работ («Государство и революция», «Задачи союзов молодежи» и др.) отстаивал тезисы о классовом характере морали; о связи норм морали с целями классовой борьбы; о ничтожестве внечеловеческой, внеклассовой нравственности3. Теперь хорошо известно, как «железной метлой» часть человечества была «загнана в счастье». Цель, как учил соратник Ленина - Л.Д.Троцкий, оправдывает средства. Поэтому террор, объявленный народам России, ГУЛАГ, «стукачество», «чистки» и прочее, стали иллюстрацией к этому грандиозному проекту. В СССР, разумеется, были позитивные нравственные явления. Например, классовая солидарность, интернационализм, коллективизм, взаимопомощь, труд на благо всего общества – считались важными составляющими морального сознания. Поэтому нарушение: а) внутрипартийных норм; б) общественных норм; в) норм «морального кодекса строителя коммунизма», считалось недопустимым. История распорядилась таким образом, что именно в партии началась деформация провозглашенных моральных принципов. За ним последовал обвал нравственности народа, не изжитый и по сей день. Второй антинормативной тенденцией европейская культура обязана Ф.Ницше. Немецкий филолог и философ сформулировал ряд этических идей, содержание которых срезонировало не только в философии или литературе, но и в общественно-политической практике. Еще в ранних своих работах он обосновал понятие «жизнь», включавшее в себя творческую энергию, физическую силу и здоровье, инстинкты и чувственные страсти. Жизнь – становление, буйство и напор, которое у греков олицетворял бог Дионис. Ему противится Аполлон, бог порядка, гармонии и статичной красоты. Мораль, а за нею и этические концепции (посвященные предмету «как правильно жить»), тесно связаны с жизнью и отражают в себе диониссийское и аполлонийское начала. Герои античных трагедий живут диониссийской моралью, а Сократ, – напротив, через познание (=подчинение) жизни собственному разуму, - аполлонийской. История человечества – это история нравов, их зарождения, культивирования, отрицания и вновь возрождения. Ницше считает, что в истории мы встречаемся с двумя типами людей, двумя моральными ориентациями: «господской» («аристократической») и «рабской» («стадной»). Первая определяется факторами физической мощи, телесности, здоровья, и поддерживается социальными институтами – ее хранителями (войной, рыцарскими турнирами, походами и охотой); вторая определяется противоположными факторами, так или иначе отрицающими буйство жизни – болезненность, уродливость, ограниченность. У каждой из двух групп закрепляется своя система нравственных оценок и их критериев. У первых «хорошее» – это знатное, благородное и органическое; «плохое» – неблагородное, незнатное, искусственное. Основное противоречие жизни и культуры, по Ф.Ницше, состоит в том, что слабые, неразвитые, ущербные люди неадекватно реагируют на проявления жизненности у сильных. Этот феномен он обозначил термином resentiment (франц. – злопамятство, злоба, горькое воспоминание, озлобленность, враждебность), который указывает на реакцию чувствующего свою неполноценность человека, произрастающую из сравнения с превосходящими его (в чем-либо) людьми. Ресентимент оформляется в месть, зависть и злобу, ревность и вражду. Показательно то, что слабые люди формируют свои моральные оценки, отрицая превосходящие качества сильных, в тот момент как сильные – творчески развивая собственные соматические и психологические задатки. Поэтому понятия «добра» и «зла», равно как и другие моральные реакции ограниченных людей – относительны, и к ним легко приспособиться. Такая мораль (сюда Ницше относит христианскую, гуманистическую, социалистическую) апеллирует к слабостям человека, принижает в нем человеческое достоинство и затушевывает жизненность. Подобные моральные концепции уравнительны, что влечет за собой перманентное ослабление жизненных позиций тех немногих, чей удел – культивировать жизненную энергию. Выход из создавшейся ситуации (ХIХ век для философа, – век невиданного морального упадка, господства «безобразных плебеев», заявивших свои права во время Французской революции) он видит в радикальном подавлении всего «стадного». История может продолжиться, если «высшие люди» осознают пагубность морали толпы, сумеют встать по ту сторону «добра» и «зла» (т.е. распространенных моральных оценок), осуществить переоценку ценностей. Нужно, говорит Ницше, отказаться от ценностей выдуманных людьми для людей и дерзнуть повысить свою мощь, показать «волю к власти», слиться с землей. Для решения этой задачи философ вводит понятие «сверхчеловека», т.е. новой генерации людей, кому под силу испытать великую скорбь и страдание, плюс стать субъектом полагания новых ценностей, нового бытия. Сверхчеловеческая порода как новый фактор эволюции должна быть выведена постепенно, в жесткой борьбе со слабыми и неудачниками, которые должны погибнуть. Для указания того, в каком направлении будет идти становление, Ницше вводит персонаж Заратустры – пророка сверхчеловека. Вслушаемся в его проповедь: «О высшие люди, не думаете ли вы, что я здесь для того, чтобы исправить то, что сделали вы дурного? Или что хочу я отныне удобнее уложить вас спать, страдающих? Или указать вам, беспокойным, сбившимся с пути и потерявшимся в горах, новые, более удобные тропинки? Нет! Нет! Трижды нет! Все больше все лучшие из рода вашего должны гибнуть, - ибо вам должно становиться хуже и жестче. Ибо только этим путем – только этим путем вырастает человек до той высоты, где молния порождает и убивает его…»1. Перед нами якобы идея естественного отбора (по низменным качествам). Но Ницше идет дальше дарвинистских представлений, пытаясь показать «позитив» в формировании сверхчеловека-аристократа. Отбор – это не эволюционный процесс и не диалектика исторических сил. Отбор – это метод воспитания, основанный на двух моментах: а) радикализации нигилизма (усугубляющего кризис человека и культуры); б) культивирование «пессимизма силы», работа «молотом», направленная на торжество воли (к власти) как сущности жизни. Ни буржуазия, ни ученые, ни крестьяне, ни пролетариат, - в принципе не годятся для этого проекта. Реализовать тезис «человек существо, которое необходимо преодолеть» под силу аристократам духа, апеллирующим к собственной силе и мощи, а не к потустороннему, классовому или национальному интересу, добродетелям или счастью. Такая этическая позиция чаще всего называется имморализмом, т.е. выходом за пределы всех этико-нормативных систем и генерированием новой бытийной перспективы. И Марксу, и Ницше суждено было стать апостолами новых радикальных политических течений, где насилие стало самым «эффективным» инструментом социальных преобразований. На повестку дня встал вопрос о преступлениях, вырастающих «из логики, из философской доктрины» (А.Камю). В противовес взглядам этих мыслителей и бесчеловечным практикам уничтожения классового врага, расово, национально и физически неполноценных, - стали высказываться идеи ненасильственного устройства общества. Новатором в этой области можно считать великого русского писателя Л.Н.Толстого. После остро пережитого мировоззренческого и ценностного кризиса, писатель обратился к вопросам религии и нравственности. Его творчество после 1880 года (года обретения точки опоры в решении вопроса о смысле жизни), представляет собой развитие религиозно-нравственных идей. Мучавший Льва Толстого вопрос «для чего жить?» разрешился в ответе: смысл жизни имеет то, что неуничтожимо смертью. Следовательно, жить нужно не для себя и для других смертных, а для Бога – бесконечного, бессмертного существа. Бог в принципе непознаваем, но Он оставил людям заповеди, свободное исполнение которых приближает нас к абсолютному. Любовь к Богу и братская любовь к «ближним» дают душе шанс нравственно вырасти, подняться над привычным (и обычно мало осознаваемым) несовершенством. Концепция Л.Н.Толстого вытекает из христианства, хотя ряд аргументов заимствовался им из иных религий (буддизма, даосизма и конфуцианства) и философских учений (напр. А.Шопенгауэра). Христианство же в его моральной доктрине представлено не догматически, а лишь как нравственно-ориентирующая модель поведения. Поэтому, из числа всех новозаветных заповедей он оставляет пять, давая к ним собственные развернутые комментарии. Толстой считает, что заповеди «не гневайся», «не оставляй жену», «не присягай никогда никому и ни в чем», «не считай людей других народов своими врагами», наконец, «не противься злу», - составляют реальную силу в деле совершенствования человека. Последняя заповедь о непротивлении злу силой, является системообразующей в его этике ненасилия. Она – фундаментальный закон человеческого общежития. «Движение к добру человечества совершается не мучителями, а мучениками. Как огонь не тушит огня, так зло не может потушить зла. Только добро, встречая зло и не заражаясь им, побеждает зло. То, что это так, есть в мире души человеческой такой же непреложный закон, как закон Галилея, но более непреложный, более ясный и полный» – читаем мы в трактате «В чем моя вера?»1. Суть этого закона состоит в прекращении мирным путем любых форм насилия одних людей над другими: от убийства – до узурпации воли. Живя по этому закону, исповедуя идеал непротивления, человек не только не участвует в приумножении зла, он отказывается от примирения со злом. Любые аргументы в пользу насилия над человеческой личностью неприемлемы как с точки зрения самого разума (воплощенной мудрости), так и с собственно нравственной точки зрения. Злу можно противопоставить смирение и любовь, ибо только они способны пробудить добрые чувства в стремящихся к насилию, отвратить их от греха. В своей проповеди непротивления Толстой призывал «с грехом ссориться – с грешником мириться». Непротивление злу предполагает духовно-нравственное совершенствование личности и через нее - всей гаммы социальных отношений. Оно предполагает методы убеждения, разъяснения, протеста и отказа. В таком виде, считал писатель, непротивление – это реальный путь объединения людей, путь завещанный Христом. Характерно, что именно в России он видел реальную почву для принятия идеи непротивления, ведь ее духовно-политическая история знала немало примеров (св. князья Борис и Глеб, кн. Андрей Боголюбский, св. Нил Сорский и т.д.) действительной реализации этой заповеди. Но именно в России его взгляды подверглись жесткой критике: со стороны Православной Церкви, |
Похожие:
 | Ленинский Коммунистический Союз Молодежи Украины, принимая Программу, заявляет о своем видении современного мира, о целях и задачах,... | | Роль спорта и физической культуры в современном обществе. Положение и соотношение друг с другом спорта высших достижений и массового... |
| Основы охраны труда: практикум / Составители: доцент Устименко В. Н., доцент Иванись В. Д. – Симферополь, кэи, 2012. 100 с | | Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Российский государственный... |
| Мероприятие проходит при поддержке Департамента по делам молодежи, физической культуры и спорта г. Омска | | Социальный проект по развитию массового спорта и физической культуры среди детей и молодежи «Догони себя» |
| «Судовождение на морских путях», «Эксплуатация электрооборудования и автоматики судов», «Эксплуатация судовых энергетических установок»,... | | Лксму создается и действует на основании добровольности, равноправия, ее членов, в соответствии с этим Уставом и собственными программными... |
| Сша томас Джефферсон в 1807 году, заменив им выражение «состояние мысли». И подобная замена весьма характерна, поскольку наглядно... | | Лксму создается и действует на основании добровольности, равноправия, ее членов, самоуправления, законности и гласности, в соответствии... |